- Любимая... Моя! Я порву любого, кого увижу рядом!

- Хищница, да... – мысль вдруг всплыла в затуманенном сознании. – Риен... если кто-то узнает о том, что я могу обращаться...

Это родовая тайна клана моей матери. За то, что я раскрыла ее мужчине... я должна умереть.

- Мужчинам, – уточнил король, опять немного отстранившись, не телом, его руки все еще обнимали меня, а словно душой. – Ты раскрыла ее двум мужчинам. Но во мне ты можешь быть совершенно уверена, – он приподнял мое лицо за подбородок и

снова поцеловал, сначала осторожно, потом крепче. – Я сам предпочел бы сохранить твою родовую тайну.

Я ответила на поцелуй, растворяясь в нем. Но, увы, кроме поцелуев в этом мире существовало слишком много всего менее приятного.

- Прости, мой лев. Вот такая тебе досталась хищница... собственница... и я не могу отдать то, что мое... ты меня поймешь лучше, чем кто-либо другой... – мне стало грустно. – Котенок сказал, что во главе заговора стоит Гвен Борени. Здесь наверняка замешана кровь прежней династии, таких совпадений не бывает, так что искать надо среди моих родственников по отцовской линии. Волки и гиены – всего лишь грубая сила. Винсент сказал что-то о сейфе и письмах в доме графини Гайл, как раз перед тем, как эта дрянь начала его душить.

- Женщина во главе заговора? – король недоверчиво хмыкнул. – Ты серьезно? Хотя перед смертью вряд ли будут шутить, но

Гвен... Гвен и заговор?!

- Белочки и зайчики? – усмехнулась я, снова прижимаясь к мужу. – Трудно поверить, правда? Однако когда-то они уже сумели захватить трон и правили королевством хищников в течение многих веков. Тебе не кажется, что все не так просто?

- Не люблю пытать женщин, – Ривриен поднял голову к небу, как будто говорил не со мной, а с кем-то там, за облачным куполом. – Но придется... Не думаю, что твоя кузина добровольно расскажет, чьей марионеткой она является.

- Сначала эту шуструю белку надо еще поймать, – вздохнула я.

Похоже, муж так и не поверил в то, что женщина может стоять во главе заговора. Ну, что же... или он прав, или его ждет некоторое разочарование в женской безобидности.

- Думаю, это не составит большого труда, – самоуверенно произнес король. – Они не ждут моего возвращения, тем более с таким подкреплением.

- Да, мой лев, – согласилась я, пряча улыбку. Я не стану мешать мужу, а вот помочь... Возможно. Гвен, в любом случае, смертница, она посмела замахнуться на моих мужчин. И я этого так не оставлю, тем более что мертвая белка не сможет разболтать, какого пола был зверь, который ее убил.

Вечер вокруг медленно сгущался в ночь, костры кочевников бросали зыбкие оранжевые отблески на лицо мужа, и я снова

потянулась за поцелуем. Белки, волки, битвы... Все это будет потом. Завтра.

Ривриен ответил, да так, что стало понятно – он тоже согласен отложить все дела до утра. Поцелуи становились все глубже, жарче, обрывки его рубашки упали на сухую, утоптанную землю, и я с наслаждением провела заострившимися когтями по

обнаженной мужской спине, чувствуя, как на коже проступают чуть выпуклые горячие следы моей страсти. Его запах пьянил и смывал все мысли темной мускусной волной, но вдруг... где-то на краю сознания промелькнула тень, и ветер принес еще один аромат. Тревожный, острый, будоражащий, он вливался в наше подкравшееся безумие недостающей нотой, дополняя его, делая абсолютным.

В груди мужа зародился низкий раскатистый рык, и я всем телом ощутила его – не услышала, а именно почувствовала. Нежно мурлыкнула в ответ и потянула мужчину в ту сторону, откуда прилетел тот, недостающий, запах.

Мягко колыхнулся войлочный полог, темнота внутри была наполнена теплом и чем-то неуловимо терпким, нежным, нужным... моим. Нашим.

Лев шумно принюхался, потом, видимо, сопоставил запах с лежащим на войлочных коврах Винсентом и обернулся ко мне, сверкнув расплавленным золотом зрачков. Снова рыкнул, но теперь в грозных рокочущих переливах чувствовался вопрос и

некоторое недоумение.

- Мое! – явственно прозвучало в ответном рыке, и непослушная тигрица, пользуясь тем, что ее облик для меня непривычен, словно новое платье, радостно скакнула из зарослей на дне души, выпустила когти, с явным намерением поточить их о мужа.

“Брысь, негодная! Без тебя знаю, что мое!’ – мысленно возмутилась я и нежно лизнула Ривриена в губы, а потом за руку потянула вниз, на ковер. Туда, где лежал котенок, почему-то уже раздетый, лишь слегка прикрытый вышитым одеялом.

Ривриен послушно опустился на мягкий пол, но в сторону котенка косился ревниво, и время от времени из его груди все равно раздавалось недовольно-утробное ‘ар-р-р-р!!Г.

Ничего не знаю... мое... Это мое. И это мое. . Все мое! Хочу! Сейчас!

В неровном свете масляной лампады едва прикрытый котенок вызывал непреодолимое желание провести по чуть влажной от испарины коже кончиками пальцев. Иррациональное желание впиться в нее зубами, оставляя след, и в то же время мягко

и утомительно нежно прикоснуться губами, противоречиво и так маняще. А потом обернуться к другому хищнику и насладиться тем, как упруго перекатываются сильные мышцы под моими ладонями.

Когти иногда могут очень помочь. Конечно, от королевского костюма мало что осталось, и, наверное, потом, утром, я даже слегка устыжусь. А сейчас прочь обрывки! Прочь вышитые тряпки! Оба моих мужчины предстали предо мной во всей красе,

обнаженные, такие разные, совершенные и... возбужденные.

Не знаю, в какой момент Винсент словно очнулся и принял в происходящем весьма живое участие. Я тихо, мурлыкающе рассмеялась, когда негодник потянулся к пуговкам на том, что осталось от моего платья, и очень убедительно зашипел на короля, который в этот момент подхватил меня за талию и притянул к себе.

Они шипели и порыкивали, но действовали на редкость слаженно, и память о придворном наряде очень скоро оказалась где-то в дальнем углу, а я плавилась и текла в мужских руках.

Дальше все слилось в один безумный хоровод стонов, запахов, движений...

Помню, как котенок ласкает мою грудь, обняв со спины, а Риен неторопливо прокладывает дорожку поцелуев и покусываний по моему напряженному животу, вниз, вниз...

Помню, как муж сильно и нежно двигается во мне, так, что я вскрикиваю от каждого толчка, и мои крики ловит губами Винсент.

Помню, как котенок дразняще-ласково гладит мои ягодицы, а потом... входит... медленно, осторожно... И вот они уже оба во

мне, а я рычу от наслаждения и нетерпения, потому что вот сейчас, сию секунду, не хочу больше нежности, а хочу...Сильнее! Быстрее! Да!

Мучительно-сладкие всплески следовали один за другим, мы лишь на несколько минут падали в утомленно-мягкое марево между ними, и вот уже снова губы тянутся к губам, а руки блуждают по телу, гладят, сминают, ласкают...

Уплывая в сон, лежа между двумя своими мужчинами, я с ленивым интересом смотрела, как светлеет полоска неба в щели над пологом. А потом откуда-то из тени выплыло довольное лицо шамана. Степняк покачал голозой, удовлетворенно

причмокнул тонкими губами и исчез.

Ривриен:

Я даже не сомневался, что в итоге снова буду сидеть на троне в собственном дворце и мрачно рассматривать стоящих на коленях главных виновников гибели целого отряда преданных мне многоликих. Для себя я их уже давно приговорил, а сейчас

просто озвучил приговор.

Сидящая рядом Айриш незаметно прикоснулась своими пальцами к моим, ободряюще сжимая их. Мы с ней единодушны в желании убрать малейшую угрозу, потому что через два месяца наша семья увеличится, и я хочу, чтобы мой сын рос

спокойно, не опасаясь удара из угла. За жену я с некоторых пор не волнуюсь, а вот наш малыш... тигренок...

Новый королевский герб, новая королевская династия.

И никаких белок!..

Гвен Борени сбежала из-под стражи, пока ее везли к последнему месту заключения, где она должна была находиться в ожидании приговора, естественно – смертного, потому что все заговорщики дружно подтвердили, что именно она управляла и